В августе 2018 года 15-летняя школьница Грета Тунберг вышла с плакатом «Школьная забастовка за климат» к зданию шведского парламента. Спустя год имя Греты стало одним из самых узнаваемых на Земле: она встречается с президентами и миллиардерами, в ее честь называют новый вид насекомых (Nelloptodes gretae – новый вид жуков-перокрылок был назван в честь Греты Тунберг в 2019 году), журнал Time признает девушку «Человеком года».

В нашей стране роль главного экологического активиста приходится примерять на себя Президенту В.В. Путину. В январском послании Федеральному Собранию он в очередной раз напомнил о необходимости улучшения состояния окружающей среды.

На эту цель до 2024 года будет израсходовано более 4 трлн рублей – колоссальная сумма для российской экологии, и большая часть из нее должна лечь на плечи бизнеса в рамках внедрения НДТ. А как известно, где большие деньги, там большие споры. В связи с этим остро встает вопрос о готовности российской судебной системы к разрешению крупных споров в сфере охраны окружающей среды.

Для начала разберемся, что собой представляет экологический спор. Как правило, это – многослойный «пирог», включающий несколько параллельных процессов: оспаривание проверок, их результатов и предписаний, дела об административных правонарушениях, уголовные дела, иски о возмещении вреда, взыскании платы за НВОС и т.д.

В таких комплексных спорах, очевидно, невозможно обойтись без преюдиции (освобождения от доказывания), иначе в рамках каждого обособленного процесса придется доказывать одни и те же обстоятельства.

И на этом этапе мы сталкиваемся с первой проблемой: в зависимости от вида судопроизводства обстоятельства, установленные судом при рассмотрении другого дела, будут признаваться преюдициальными или нет.

С некоторыми оговорками и в уголовном, и в гражданском процессе преюдиция работает как часы, и суды признают обстоятельства, установленные в другом деле. Однако применительно к экологическим спорам особый интерес представляют дела об административных правонарушениях и исковое производство в арбитражном процессе. Это объяснимо: административное правонарушение является «локомотивом» экологического кейса, а в исковом порядке арбитражные суды рассматривают «денежные» споры.

В зависимости от конкретного состава дело об административном правонарушении может рассматриваться как в суде общей юрисдикции по правилам КоАП РФ, так и в арбитражном суде по правилам главы 25 АПК РФ. Например, дело о нарушении правил охраны водных объектов (ст. 8.13 КоАП РФ) попадет к судье районного суда, а дело о самовольном занятии водного объекта (ст. 7.6 КоАП РФ) – к его коллеге из суда арбитражного, хотя оба нарушения могут быть вызваны одним действием (выполнение работ по изменению дна реки без разрешения).

В первом случае районный суд будет руководствоваться нормами действующего КоАП РФ, который не признает преюдицию, поэтому судья никак не будет связан решением своего коллеги. Аналогичный подход применяется и в ситуации, когда два связанных дела рассматриваются в судах общей юрисдикции (например, одно дело возбуждено Росприроднадзором, другое – Росрыболовством), что зачастую приводит к вынесению противоречащих судебных постановлений.

Во втором случае судья арбитражного суда, скорее всего, будет учитывать обстоятельства, установленные судьей районного суда, хотя из буквального толкования ч. 3 ст. 69 АПК РФ и не следует, что такое решение имеет преюдициальную силу: АПК РФ признает в качестве преюдициального решение суда общей юрисдикции только по гражданскому делу.

Однако в судебной практике наметилась тенденция: арбитражные суды все чаще в обоснование принятых решений ссылаются на решения судов общей юрисдикции по делам об административных правонарушениях, а в отдельных случаях – и на постановления несудебных органов, которые не были оспорены в суде.

При этом нужно учитывать, что действующий КоАП РФ отводит судье на разрешение дела всего два месяца (в исключительных случаях – три). За это время судья в лучшем случае успеет ознакомиться с основными материалами, а о проведении судебной экспертизы или опросе свидетелей и специалистов остается только мечтать.

Для «загрязнителей» это многократно повышает значимость дел об административных правонарушениях, поскольку привлечение к ответственности по экологическому составу может предопределить будущую судьбу иска о возмещении вреда: суду останется только проверить правильность расчета – вина-то уже доказана. В таких обстоятельствах преюдиция приобретает выраженный обвинительный уклон.

Вторая проблема связана с отсутствием у большинства российских судей достаточного опыта и знаний для разрешения экологических споров. Объяснение лежит на поверхности – гуманитарное (юридическое) образование больше способствует пониманию законов, напечатанных в «Собрании Законодательства», чем универсальных законов природы.

Вряд ли мы можем требовать от судей глубоких знаний в области химии, физики и биологии, для этого в процессуальном законодательстве предусмотрен институт экспертов и специалистов, но, к сожалению, даже «бытовое» понимание природных процессов, у некоторых представителей судейского цеха отсутствует. Поэтому зачастую приходится буквально на пальцах объяснять, что не все вещества являются вредными, что загрязнение может быть фоновым и иметь естественный характер, что месячная норма осадков, выпавшая за сутки, – это аномалия.

Наконец, третья проблема, присущая всей российской судебной системе, – это крайняя противоречивость судебной практики.

В экологических спорах такая противоречивость во многом вызвана непрекращающейся реформой природоохранного законодательства, в рамках которой с одной стороны «внедряются наилучшие доступные технологии», а с другой – сохраняются недостижимые показатели очистки газов и сточных вод.

Отсутствие понятных правил игры, в свою очередь, не позволяет правильно обращаться с побочными продуктами (отходами) животноводства (не урегулированы вопросы лицензирования и паспортизации), не дает возможности провести добровольную рекультивацию (нет механизма зачета затрат), создает избыточное административное давление (конкуренция полномочий Росрирод-, Роспотреб-, Россельхоз- и других «надзоров») и т.д.

В такой ситуации остается только посочувствовать всем участникам «соревнований»: и бизнесу, которому предстоит вложить миллиарды в «грязное» производство, и госорганам, которые вынуждены лавировать между достижением амбициозных целей, поставленных президентом, и недопущением социальной напряженности, и судьям, которые должны найти баланс между интересами противоборствующих сторон и правом на благоприятную окружающую среду.

С другой стороны, ближайшие пять лет обещают стать знаковыми как по числу споров, так и по размеру претензий, так что работы у юристов и экологов добавится. А это может привести к формированию на юридическом рынке новой группы высококлассных специалистов, обладающих уникальной компетенцией в разрешении природоохранных споров.

Александр Милосердов, юрист