В статье исследованы изменения в практике применения антимонопольного законодательства после принятия Пленумом Верховного Суда Российской Федерации 4 марта 2021 г. Постановления №2 «О некоторых вопросах, возникающих в связи с применением судами антимонопольного законодательства». По мнению авторов, в стремительно меняющихся экономических условиях закрепленные в указанном Постановлении правовые позиции высшей судебной инстанции по хозяйственным спорам приобрели еще большую значимость и для правоприменителей, и для правопользователей, стали своего рода камертоном и одновременно «фильтром» для совершенствования антимонопольной практики в нашей стране.

Это и концептуальные разъяснения Пленума Вер­ховного Суда РФ (далее — Пленум), определяющие конституционную обусловленность целей и задач анти­монопольной политики в России, подходы к разграни­чению монополистической деятельности и граждан­ско-правовых или отраслевых нарушений, к влиянию на рынок «коллективных» монополистов, к определению группы лиц через экономические связи и единую цель, а не только на основе формальных признаков, повыше­ние стандартов доказывания картелей и разграничение с допустимым взаимодействием участников рынка, иные процессуальные вопросы рассмотрения дел и другие по­зиции.

Постановление № 2 в целом задает тренды повыше­ния правовой определенности признаков антиконку­рентного поведения в их истолковании правопримени­телем и недопустимости диаметрально противополож­ных подходов к разрешению антимонопольных споров по сходному предмету, возникших при сходных обстоя­тельствах, предлагая ясные ориентиры для оценки до­пустимых и недопустимых моделей поведения, в чем за­ключается несомненная заслуга его разработчиков.

Доминирующий на рынке субъект тоже имеет права

Позиции Пленума в отношении запретов для доминиру­ющих на рынке субъектов основаны на двух основопо­лагающих утверждениях: доминирующий субъект имеет те же права, что и другие участники рынка; нарушение монополистом норм гражданского или отраслевого за­конодательства само по себе не означает злоупотребле­ние им доминирующим положением.

Как разъяснил ВС РФ в п. 11 Постановления № 2, до­минирующий субъект наравне с другими участниками рынка свободен в осуществлении экономической дея­тельности и вправе конкурировать с иными хозяйствую­щими субъектами, действующими на том же рынке; вы­бирать контрагентов и предлагать экономически эффек­тивные для него условия договора.

Пункт 12 Постановления № 2 закладывает принцип разграничения гражданско-правового и антимонополь­ного споров, указывая, что при возникновении спора о том, имеет ли место злоупотребление доминирующим положением, судам наряду с установлением признаков злоупотребления в соответствующей форме следует при­нимать во внимание, являлось ли возможным соверше­ние хозяйствующим субъектом определенных действий (бездействие), в том числе недобросовестных по отно­шению к своим контрагентам (потребителям) в отсут­ствие доминирующего положения на рынке.

Статистика по делам о злоупотреблении доминирую­щим положением в 2021 г. отражает продолжающуюся тенденцию сокращения количества дел год к году. Так, в 2021 г. по нарушению ст. 10 Закона о защите конку­ренции было возбуждено 483 дела, в 2020 г. — 539 дел, а в 2019 г. — 630 дел[2].

Положительная динамика и сокращение числа нару­шений в целом говорят об улучшении правовой культуры хозяйствующих субъектов и стандартов ведения биз­неса, сложившегося понимания в вопросе допустимых и недопустимых практик поведения.

Подходы ВС РФ к оценке нарушения запретов на зло­употребление доминирующим положением не расши­ряют пределы допустимого поведения монополистов и не освобождают их от соблюдения запретов, установ­ленных Законом о защите конкуренции, но в то же время существенно повышают стандарты доказывания факта нарушения и предоставляют хозяйствующим субъектам эффективные инструменты защиты при возникновении спора, основанные на применении правила разумного подхода.

При оценке наличия злоупотребления в поведе­нии доминирующего на рынке субъекта суд принимает во внимание законные интересы этого субъекта, которые вправе преследовать любой участник рынка вне зависи­мости от его положения на рынке (например, связанные с соблюдением правил безопасности при осуществлении деятельности, необходимостью выполнения иных обя­зательных и (или) обычных для соответствующей сферы деятельности требований, обеспечением экономической эффективности (экономия затрат) его собственной дея­тельности как участника рынка).

Пределы действий монополистов в разумном эконо­мическом интересе определяются судами индивидуаль­но в каждом споре, что не исключает в будущем выра­ботки набора параметров для оценки допустимости раз­личных моделей поведения монополистов.

Хозяйствующий субъект вправе доказывать, что его поведение не образует злоупотребление доминирую­щим положением в соответствующей форме, поскольку не способно привести к наступлению неблагоприятных последствий для конкуренции на рынке и (или) имеет разумное оправдание.

Из недавно рассмотренных споров о злоупотребле­нии доминирующим положением интерес представляет дело Booking.com B. V.[3] Оспаривая в суде решение ФАС России, которая признала требование Booking.com B. V. об установлении паритета цен нарушением п. 3 ч. 1 ст. 10 Закона о защите конкуренции, компания опиралась на позиции Постановления № 2 Пленума ВС РФ и указы­вала, что ее действия совершены в разумном экономиче­ском интересе и не являются злоупотреблением.

По мнению Booking.com B. V., отсутствие паритета поз­волит гостиницам использовать агрегатор как реклам­ную площадку без компенсации агрегатору расходов на использование сервиса. ФАС России и суды не сочли действия компании допустимыми, отметив, что они на­кладывают на средства размещения неразумные не­соразмерные ограничения, которые также приводят к ограничению конкуренции. Дело в отношении Booking. com B. V. в России продолжает международную практи­ку Европейского союза, где на законодательном уровне, в частности, во Франции, Австрии, Бельгии, Италии, была запрещена практика паритета. ФАС России при рассмо­трении дела отметила, что отмена паритета не оказала негативного влияния на деятельность Booking.com B. V., напротив, выросли количество бронирований через Booking.com B. V. и суммы выплаченных комиссий.

Нет таких убытков, из которых кто-то не извлек прибыль

В развитие концепции разумного подхода Пленум дает ориентиры для разрешения споров о взыскании убыт­ков, причиненных нарушением антимонопольного за­конодательства. В частности, в п. 63 Постановления № 2 разъясняется, что перенос потерпевшим на покупателей издержек, возникших вследствие антимонопольного на­рушения, например, завышенной цены на перепродава­емый товар, сам по себе не означает отсутствие у него убытков вследствие данного нарушения. Возмещению в таком случае подлежит разница между завышенной ценой, уплаченной истцом, и издержками, переложен­ными на покупателей.

Названная позиция повторяет п. 1.5 разъяснений Президиума Федеральной антимонопольной службы от 11 октября 2017 г. № 11[4]. При этом Президиум ФАС России в своих разъяснениях указывал, что даже пол­ный перенос пострадавшим от нарушения лицом своих возросших издержек на собственных контрагентов (по­вышение собственных отпускных цен) не означает пол­ного отсутствия у него убытков. Как правило, увеличение цены продукции влечет снижение спроса на нее и, соот­ветственно, уменьшение дохода продавца.

На практике суды в большинстве случаев отказывают во взыскании убытков, если установят, что имел место перенос истцом возникших издержек на покупателей[5]. Таким образом, включение в Пленум позиции о расчете разницы между понесенными убытками и переложен­ными на покупателей не улучшило статистику по спорам о взыскании убытков, причиненных нарушением анти­монопольного законодательства. Дела этой категории продолжают оставаться малоперспективными, в том числе из-за недостаточного экономического анализа по­следствий нарушения, причинно-следственных связей и связанных с этим сложностей расчета суммы убытков.

Доминирование коллективное, злоупотребление индивидуальное?

Позиция Верховного Суда РФ по вопросам коллективно­го доминирования с самого начала по-разному тракто­валась экспертами, в связи с чем представляет особый интерес вектор развития практики по антимонопольным нарушениям при коллективном доминировании.

Как указано в п. 9 Постановления № 2, в силу ч. 3 ст. 5 Закона о защите конкуренции доминирующими на рынке могут быть признаны несколько хозяйствующих субъек­тов (или групп лиц), не образующих группу лиц между собой. При этом в силу ч. 1 ст. 5 Закона оценивается воз­можность совокупного влияния всех субъектов коллек­тивного доминирования на условия обращения товара на товарном рынке в целом.

Некоторые экономисты и судебные эксперты счита­ют, что разъяснения предполагают, что коллективные доминанты могут только совместно пользоваться своей рыночной силой и совместно влиять на рынок, в связи с чем единоличное нарушение при коллективном доми­нировании невозможно[6], а для установления нарушения необходимо установить противоправность действий всех его участников[7] Между тем формулировка п. 9 Пленума не позволяет однозначно прийти к такому выводу, пози­ция ВС РФ может применяться только к этапу установ­ления доминирующего положения, не затрагивая оценку действий нарушителей в совокупности или единолично. Эксперты обращали внимание на неоднозначность трак­товки института коллективного доминирования в п. 9 Пленума, поскольку она предоставляет возможность без последствий отделить анализ структуры рынка от пове­дения и его эффектов[8].

ФАС России поддерживает прежнюю позицию о воз­можности нарушения только одним из коллективных монополистов, поскольку «каждый из них сохраняет сво­боду воли, поведения и действий на рынке, они не со­стоят в одной группе лиц и не имеют совокупного кон­троля. Отдельный субъект также может воздерживаться от противоправного поведения»[9]. При этом ФАС России активно применяет разъяснения ВС РФ в п. 9 Пленума и проверяет совокупное влияние «коллектива» на рынок в рамках проведения анализа рынка для установления коллективного доминирования[10].

Концепция единоличного нарушения при коллек­тивном доминировании была рассмотрена ФАС России и не опровергнута судами в деле о злоупотреблении до­минирующим положением компанией «Хэдхантер», кото­рое создало препятствия доступу на указанный товар­ный рынок конкурирующему хозяйствующему субъекту, чем нарушило п. 9 ч. 1 ст. 10 Закона о защите конкурен­ции. Несмотря на то, что дело рассматривалось ФАС Рос­сии в 2020 г., до принятия Постановления № 2, оно соз­дает прецедент, т. к. судебное оспаривание проходило уже в 2021—2022 гг.

В ходе судебного процесса по делу № А40-70134/2020[11] судами не ставилась под сомнение возможность едино­личного нарушения ст. 10 Закона о защите конкуренции участником коллективного доминирования, при этом ак­цент был сделан на проверке выводов ФАС России о на­личии доминирующего положения. Суды всех инстан­ций, включая Верховный Суд РФ, согласились с фактом коллективного доминирования «Хэдхантер» совместно с другими участниками рынка, признали правильной квалификацию нарушения и законным решение ФАС России от 23 октября 2020 г. по делу № 11/01/10-9/2019. При таких результатах и неизменных подходах ФАС Рос­сии представляется маловероятным закрепление в прак­тике широкого толкования п. 9 Пленума как не допуска­ющего установление единоличного нарушения одним из участников коллективного доминирования.

Картели или сотрудничество. Проверяем цели

Статистика по делам об ограничивающих конкуренцию соглашениях за 2021—2022 гг. демонстрирует усиливаю­щийся тренд на уменьшение количества дел. Например, в 2021 г. антимонопольные органы возбудили 420 дел об антиконкурентных соглашениях, что на 38,2% меньше, чем в 2020 г., — 625 дел[12]. За первое полугодие 2022 г. возбуждено 167 дел в этой категории. Самой распро­страненной формой нарушения продолжают оставаться картели на торгах и антиконкурентные соглашения меж­ду заказчиком и участниками торгов — 187 дел в 2021 г., 247 дел в 2020 г.

Лидерами в 2021 г. по количеству выявленных нару­шений, связанных с заключением ограничивающих кон­куренцию соглашений, стали рынки ремонта и строитель­ства (в том числе автомобильных дорог), лекарственных препаратов и медицинских изделий.

Динамика рассмотрения антимонопольными органами дел о соглашениях указывает на изменение подхода ре­гулятора и наличие устойчивых трендов на сокращение числа нарушений. В совокупности с множеством других факторов, влияющих на товарные рынки в 2021 г., оче­видно, что Пленум внес существенный вклад в формиро­вание нового этапа практики разрешения дел об анти­конкурентных соглашениях.

На фоне продолжающихся дискуссий о необходимости ужесточения ответственности, в т. ч. уголовной, и уси­ления мер по борьбе с картелями Пленум предлагает взвешенный и рациональный с точки зрения экономики подход к оценке и выявлению соглашений, которые дей­ствительно вредят конкуренции и развитию товарных рынков.

Ключевой принцип, которым Пленум предлагает ру­ководствоваться при рассмотрении споров об антикон­курентных соглашениях, сформулирован в п. 20 Поста­новления № 2 и заключается в необходимости исходить из того, что само по себе взаимодействие хозяйствующих субъектов к общей выгоде, в том числе предполагающее объединение их усилий, взаимное согласование и со­вместное осуществление действий (бездействие) на то­варном рынке антимонопольным законодательством не запрещается. Этот принцип отражает закрепленную в гражданском законодательстве презумпцию добросо­вестности хозяйствующих субъектов и является опреде­ляющим в доказывании факта нарушения.

Применение судами подходов ВС РФ к оценке согла­шений хозяйствующих субъектов может выявить значи­мые пробелы в принятой антимонопольными органами практике доказывания сговоров. Одним из таких приме­ров является дело № А40-20810/2022[13] об оспаривании решения ФАС России, которым был установлен сговор на торгах семи металлотрейдеров.

Суды первой и апелляционной инстанций пришли к выводу, что антимонопольный орган не собрал доста­точно доказательств, подтверждающих, что субъекты намеренно следовали общему плану поведения (пресле­довали единую противоправную цель), позволяющему извлечь выгоду из ограничения конкуренции на товар­ном рынке.

При этом согласно п. 21 Постановления № 2 схожесть поведения нескольких хозяйствующих субъектов сама по себе не является основанием для вывода о наличии между ними ограничивающего конкуренцию соглашения.

В результате суды не согласились с ФАС России в том, что компании потенциально соответствовали требова­ниям к участникам, но отказывались от участия в торгах в результате сговора с другими поставщиками. Как ука­зал суд, антимонопольному органу необходимо тщатель­но подходить к оценке поведения участников торгов, оценивая множество факторов, которые могли повлиять на то или иное поведение, например на отказ от участия, принимать во внимание сложившиеся рыночные условия, обычный уровень снижения цен, выгодность торгов для участников. Такие факторы должны быть учтены и оце­нены применительно к каждой конкретной процедуре и к каждому конкретному участнику с учетом позиции ВС РФ в п. 22 Постановления № 2 об обязательности до­казывания факта того, что участники картеля являются конкурентами на товарном рынке и достигнутые между ними договоренности имеют предмет, определенный в п. 1—5 ч. 1 ст. 11 Закона о защите конкуренции.

Применение судами правовых позиций Постановле­ния № 2 говорит о качественном повышении стандартов доказывания антиконкурентных соглашений. При этом смещение предмета доказывания с факта взаимодей­ствия субъектов на цели, которые преследовали субъ­екты в результате такого взаимодействия, может суще­ственно изменить практику, складывающуюся по делам о сговорах.

Антимонопольный контроль над договорами не значит вмешательство в гражданско-правовой спор

Обозначая подход к определению пределов полномо­чий антимонопольных органов по выявлению и пресе­чению нарушений антимонопольного законодательства, ВС РФ в Пленуме указывает, что действие Закона о за­щите конкуренции распространяется на хозяйствующие субъекты при ведении ими экономической деятельности в качестве участников рынков.

В целях защиты конкуренции антимонопольные ор­ганы реализуют публичные (властные) полномочия в по­рядке и формах, которые установлены законом, в част­ности посредством рассмотрения дел о нарушении анти­монопольного законодательства, выдачи обязательных для исполнения предписаний. При этом антимонополь­ный орган не вправе в рамках своей компетенции раз­решать гражданско-правовые споры хозяйствующих субъектов.

Необходимость разграничения гражданско-правовых и антимонопольных споров в совокупности с запретом на разрешение антимонопольными органами граждан­ско-правовых споров в то же время не должны блокиро­вать антимонопольный контроль за соглашениями хозяй­ствующих субъектов, даже если они заключены с фор­мальным соблюдением гражданского законодательства.

В п. 45 Постановления № 2 прямо указано на невоз­можность признания незаконным решения антимоно­польного органа только на основании квалификации рассматриваемых правоотношений как гражданско - правовых.

Как показывает практика, суды не всегда могут раз­граничить гражданско-правовую и антимонопольную составляющие в отношениях хозяйствующих субъектов и, как результат, могут поставить под сомнение саму возможность антимонопольного контроля в отношении гражданско-правовых договоров, как, например, в деле № А40-157308/21[14] об оспаривании решения ФАС Рос­сии, которым Служба признала антиконкурентными ус­ловия агентских договоров между ПАО «РГС» и ООО «Ка­питал Лайф Страхование Жизни».

ФАС установила, что агентские договоры содержали такие обязательства одного из участников страховых рынков перед другим, которые исключают возможность его самостоятельных действий на рынке. Это дело было одним из первых, в которых ФАС России начала приме­нять подходы, сформулированные ВС РФ на Пленуме. В частности, при рассмотрении дела были выполнены указания ВС РФ в п. 27 Постановления № 2 Пленума о том, что при оценке условий соглашений должны учи­тываться ожидаемое состояние рынка и положение его участников, если бы спорное соглашение не имело ме­ста, а в случае реализации соглашения — его фактиче­ское влияние на конкуренцию на рынке.

Суды первой и апелляционной инстанций отмени­ли решение ФАС России и со ссылкой на п. 47 и 27 По­становления № 2 указали, что антимонопольный орган не вправе в рамках своей компетенции разрешать граж­данско-правовые споры хозяйствующих субъектов, а на­личие в договоре условий, определяющих поведение участников договора во взаимоотношениях друг с дру­гом и третьими лицами, не означает, что стороны пресле­довали цель ограничения конкуренции.

Кассация отменила ранее принятые судебные акты и указала, что наличие между ответчиками гражданско- правовых отношений не исключает их из сферы компе­тенции антимонопольного органа и не означает, что они не могут быть проверены на предмет соблюдения анти­монопольного законодательства. 

С учетом целей и задач антимонопольного законода­тельства, установленного запрета на заключение огра­ничивающих конкуренцию соглашений, антимонополь­ный контроль может быть выполнен в отношении любых договоренностей хозяйствующих субъектов, если они могут оказывать влияние на конкуренцию.

Когда конкуренция на торгах не главное?

Заметное влияние на формирование новых трендов ока­зали правовые позиции Постановления №2 в отноше­нии антимонопольного контроля за проведением торгов и закупочных процедур. В п. 37 Пленум ВС разъяснил, что антимонопольный контроль ограничивается про­цедурами, обязательность проведения которых прямо предусмотрена законом и введена в целях предупреж­дения и пресечения монополистической деятельности, формирования конкурентного товарного рынка, созда­ния условий его эффективного функционирования. Иные торги к сфере антимонопольного контроля не относятся.

В результате применения указанных разъяснений в судебной практике наблюдается тренд на нераспро­странение антимонопольного регулирования на торги, проводимые в рамках процедур банкротства, например, дело № А40-183128/2021[15] и ряд других с аналогичными подходами. Суды обосновывают свою позицию тем, что по смыслу Закона о банкротстве реализация имущества должника посредством проведения торгов в конкурсном производстве подчинена общей цели — наиболее пол­ному удовлетворению требований кредиторов исходя из принципов очередности и пропорциональности.

В 2022 г. Верховным Судом РФ в Определе­нии от 26 апреля 2022 г. № 309-ЭС21-27706 по делу № А34-2459/2020 был закреплен подход, согласно кото­рому осуществление антимонопольного контроля за тор­гами, проводимыми в рамках дел о банкротстве, не явля­ется безусловным и в каждом случае требует обоснова­ния со стороны антимонопольного органа с точки зрения реализации целей Закона о защите конкуренции.

Следуя указанным разъяснениям, стоит констатиро­вать, что ВС РФ не исключает полностью возможность антимонопольного контроля за торгами в рамках про­цедур банкротства при наличии публичного интереса. Представляется, что в зависимости от предмета торгов, например, в случаях, когда реализуется крупный произ­водственный комплекс и от его приобретения зависят положение участников соответствующего товарного рынка и уровень конкуренции на таком рынке, антимо­нопольный контроль будет соответствовать целям Зако­на о защите конкуренции.

Важным нововведением является также правовая по­зиция, отраженная в п. 37 Постановления № 2, о том, что правила ст. 17 Закона о защите конкуренции применя­ются только к конкурентным закупкам, осуществляемым в соответствии с Законом о закупках № 223-ФЗ. Дей­ствия хозяйствующих субъектов при осуществлении за­купки у единственного поставщика согласно положению о закупке, принятому в соответствии с Законом о закуп­ках, не могут быть рассмотрены на предмет нарушения ст. 17 Закона о защите конкуренции[16].

Как показывает практика, позиция ВС РФ по данному вопросу не исключает проверку на соответствие ст. 17 Закона о защите конкуренции положения о закупках за­казчика, если оно, в частности, содержит необоснованно широкий перечень случаев закупки у единственного по­ставщика, как, например, было установлено в постанов­лении Арбитражного суда Западно-Сибирского округа от 19.10.2021 по делу № А75-20056/2020[17]. <...>

[2] Данное толкование, по мнению авторов, не вполне точно от­ражает действительный смысл рассматриваемой правовой по­зиции. Согласно п. 37 Постановления № 2 «По смыслу взаимо­связанных положений ч. 1 ст. 1, ч. 1 и 4 ст. 17, ч. 5 ст. 18 Закона о защите конкуренции антимонопольный контроль допуска­ется в отношении процедур, обязательность проведения которых прямо предусмотрена законом и введена в целях предупреждения и пресечения монополистической деятельно­сти, формирования конкурентного товарного рынка, создания условий его эффективного функционирования (далее — обяза тельные процедуры), например, конкурентных процедур опреде­ления поставщика в соответствии со ст. 24 Закона о контракт­ной системе. Равным образом, исходя из требований ч. 5 ст. 17 Закона, ч. 2—3.1 ст. 3 Федерального закона от 18 июля 2011 г. № 223-ФЗ «О закупках товаров, работ, услуг отдельными вида­ми юридических лиц» (далее — Закон о закупках) в их взаимо­связи, правила ст. 17 Закона применяются к конкурентным закупкам товаров, работ, услуг, осуществляемым в соот­ветствии с Законом о закупках. Иные торги, проведенные с нарушением положений, установленных законом, к сфере анти­монопольного контроля по правилам ст. 17 Закона о защите конкуренции не относятся». Таким образом, антимонопольный контроль допускается в отношении всех обязательных процедур торгов, а также конкурентных закупок, которые проводятся в соответствии с Законом о закупках, но не ограничивается кон­тролем последних. — Прим. редколлегии.
[3] Картотека арбитражных дел / URL: https://kad.arbitr.ru/ Card/4b7585ae-7fb9-4827-847e-9c03648bd2de (Дата обращения: 04.10.2022).
[4] Картотека арбитражных дел / URL: https://kad.arbitr.ru/ Card/492ff0df-dfbd-4b77-9aab-93a78de3fe4a (Дата обращения: 04.10.2022).
[5] Цыганов А.Г ПМЮФ 9 %: На круглом столе c участием ФАС об­судили «антимонопольный» Пленум ВС / URL: https://pravo.ru/lf/ story/231638/ (Дата обращения: 04.10.2022).
[6] См., например, решения ФАС России от 20.09.2021 по делу № 11/01/10-7/2021, от 23.01.2020 по делу № 11/01/10-9/2019 Ист.? (Дата обращения: 01.12.2022).
[7] Картотека арбитражных дел. / URL: https://kad.arbitr.ru/ Card/1c9e3f2e-0df4-4d2a-bafa-56af2b12427f (Дата обращения: 04.10.2022).
[8] Доклад о состоянии конкуренции в РФ за 2021 г. М., 2022. С. 212—213 / URL https://fas.gov.ru/documents/688431 (Дата об­ращения: 04.10.2022).
[9] Картотека арбитражных дел / URL: https://kad.arbitr.ru/ Card/13724b6b-53a5-45c7-842a-be7554a57fe3 (Дата обращения: 04.10.2022).
[10] См., например, дела А40-152907/2021, А40-60353/2021, А40-63512/2021 // Ист.? (Дата обращения: 01.12.2022).
[11] Князева И.В. ПМЮФ 9 %: На круглом столе c участием ФАС об­судили «антимонопольный» Пленум ВС. / URL: https://pravo.ru/lf/ story/231638/ (Дата обращения: 04.10.2022).
[12] Писенко К. Конкуренция не имеет абсолютной ценности в самой себе, она оценивается через итоговый результат / URL: https:// cljournal.ru/interview/227/ (Дата обращения: 04.10.2022).
[13] ФАС в СМИ: антимонопольный Пленум ВС РФ: экономико-право­вой дискурс / URL: https://fas.gov.ru/publications/22851 (Дата об­ращения: 04.10.2022).
[14] Доклад о состоянии конкуренции в РФ за 2021 г., стр. 184 / URL: https://fas.gov.ru/documents/688431 (Дата обращения: 04.10.2022).
[15] См. дело № А40-19473/2021 / URL: https://kad.arbitr.ru/ Card/1ed35e79-1aa7-45a9-934c-e41875c3e42d (Дата обращения:04.10.2022
[16] Данное толкование, по мнению авторов, не вполне точно от­ражает действительный смысл рассматриваемой правовой по­зиции. Согласно п. 37 Постановления № 2 «По смыслу взаимо­связанных положений ч. 1 ст. 1, ч. 1 и 4 ст. 17, ч. 5 ст. 18 Закона о защите конкуренции антимонопольный контроль допуска­ется в отношении процедур, обязательность проведения которых прямо предусмотрена законом и введена в целях предупреждения и пресечения монополистической деятельно­сти, формирования конкурентного товарного рынка, создания условий его эффективного функционирования (далее — обяза тельные процедуры), например, конкурентных процедур опреде­ления поставщика в соответствии со ст. 24 Закона о контракт­ной системе. Равным образом, исходя из требований ч. 5 ст. 17 Закона, ч. 2—3.1 ст. 3 Федерального закона от 18 июля 2011 г. № 223-ФЗ «О закупках товаров, работ, услуг отдельными вида­ми юридических лиц» (далее — Закон о закупках) в их взаимо­связи, правила ст. 17 Закона применяются к конкурентным закупкам товаров, работ, услуг, осуществляемым в соот­ветствии с Законом о закупках. Иные торги, проведенные с нарушением положений, установленных законом, к сфере анти­монопольного контроля по правилам ст. 17 Закона о защите конкуренции не относятся». Таким образом, антимонопольный контроль допускается в отношении всех обязательных процедур торгов, а также конкурентных закупок, которые проводятся в соответствии с Законом о закупках, но не ограничивается кон­тролем последних. — Прим. редколлегии.
[17] Картотека арбитражных дел / URL: https://kad.arbitr.ru/ Card/4b7585ae-7fb9-4827-847e-9c03648bd2de (Дата обращения: 04.10.2022).

Авторы: Анна Нумерова, партнер, практика антимонопольного права АБ ЕПАМ, и Ольга Денченкова, старший юрист практики антимонопольного права АБ ЕПАМ.

Полностью статья доступна по ссылке (по подписке).
Российское конкурентное право и экономика. 2022. №4 (32). С. 10—17.