Действующая модель российского банкротного права построена на презумпции изоляции: «один должник – одна конкурсная масса – одна процедура». Эта конструкция эффективна при классической несостоятельности автономного юридического лица, но оказывается не вполне достаточной, когда речь идет о взаимосвязанной группе компаний с общими потоками финансирования, кросс-обеспечениями и единым управленческим центром.
Внутригрупповые обязательства и расчеты, как правило, образуют сложный массив взаимосвязанных требований (включая взаимные иски, зачеты, реституционные претензии), раздельное рассмотрение которых приводит к множественности процессов с повторяющимся предметом доказывания. Сложносочиненными часто являются и отношения по финансированию групп компаний, которое предоставляется исходя из оценки совокупного бизнеса группы, а не изолированной «технической» компании-получателя. Это подтверждается структурой сделок финансирования (кросс-поручительства, независимые гарантии, перекрестные договоры залога, единые ковенанты), а также интеграцией ключевых функций (общие денежные потоки, централизованное управление ликвидностью, единая политика рисков). В совокупности такие признаки формируют у разумного участника оборота устойчивое восприятие группы как единого экономического целого, на которое и ориентируется его воля при вступлении в сделку.
Поэтапное «расплетение» таких связей в случаях банкротства компаний группы требует значительных временных и финансовых ресурсов и, как следствие, снижает уровень удовлетворения требований независимых кредиторов. Суд, рассматривая каждое дело отдельно, неизбежно сталкивается с неполнотой фактической картины: перераспределение активов внутри группы, «зеркальные» обязательства и распределение экономических рисков оказываются «за кадром» конкретного банкротного производства. Это приводит к фрагментации споров, длительным процедурам, неэффективной продаже имущества.
В связи с этим обсуждение института консолидации дел о банкротстве – объединения процедур нескольких юридически самостоятельных, но экономически взаимосвязанных лиц – является закономерным этапом эволюции российской системы несостоятельности.
Материальная консолидация – режим, предусматривающий объединение конкурсных масс должников, в настоящее время в законодательстве как институт прямо не предусмотрен. Суды отказывают в материальной консолидации, ссылаясь на отсутствие регулирования (см. постановление 17 ААС от 27 апреля 2024 г. по делу № А60-40578/2021), однако подходы к ее определению и выработке критериев в некоторой степени уже формируются.
Основным критерием для применения консолидации обычно называют существенную интеграцию активов и операций внутри группы – такую степень «переплетения», при которой раздельное ведение дел приведет к несоразмерным потерям стоимости для конкурсной массы и внешних кредиторов (такой подход изложен Верховным Судом РФ в п. 31 Обзора судебной практики разрешения споров о несостоятельности (банкротстве) за 2022 г., утв. Президиумом Верховного Суда РФ 26 апреля 2023 г.).
Стоит отметить, что при оценке степени интеграции важно устанавливать действительную корпоративную структуру: используются ли дочерние и связанные компании лишь для выполнения технических функций или они самостоятельны; почему бизнес организован именно по такой модели и пр. При наличии каких-либо сомнений в том, что организации «переплетены», невозможности определить «границы» группы, применение консолидации является недопустимым.
Основной и самый очевидный недостаток материальной консолидации – ее несовместимость с принципами ограниченной ответственности юридического лица, отделения его имущества от имущества контролирующих его лиц. Строгое следование принципу раздельной правосубъектности исключает любое объединение процедур, тогда как применение консолидации размывает обособленность юридического лица, смывая границы между членами группы.
Ярким примером наличия оснований для консолидации является такой способ организации бизнеса, при котором имеется компания – «центр прибыли» и компания – «центр убытков» (так называемые параллельные, зеркальные общества). При такой организации как раз имеются нарушения принципов ограниченной ответственности и самостоятельной правосубъектности, отделения активов компании от активов участника, имущественной обособленности, что делает невозможным восприятие членов группы как самостоятельных, имущественно обособленных субъектов гражданского оборота. Верховный Суд РФ уже неоднократно выявлял ситуации, где в результате финансового кризиса должник становится центром убытков, а какая-то его «сестринская» компания – центром прибыли, на которую выводятся все активы, денежные потоки, сотрудники, имущество и пр. В такой ситуации такая «сестринская» компания может быть привлечена к субсидиарной ответственности, что требует выполнения довольно строгого предмета доказывания.
Применение консолидации в такой ситуации может стать дополнительным инструментом ускоренного привлечения к ответственности, в том числе против контролирующих лиц: в отличие от требования о привлечении к субсидиарной ответственности, где необходимо соблюдать высокий стандарт доказывания (устанавливать недобросовестность и пр.), для применения консолидации необходимо установить лишь наличие критериев для ее применения.
Дополнительным критерием для применения консолидации можно было бы также назвать обоснованные ожидания внешних кредиторов того, что они вступали в отношения с единым бизнесом группы (кросс-обеспечениями, единые ковенанты, централизованное управление ликвидностью, общая риск-политика). Однако представляется, что одним из эффектов введения последнего критерия может быть еще большее удорожание кредитов, поскольку банки будут оценивать финансовое состояние не одной компании, а целой группы.
Для обеспечения предсказуемости и равного обращения с кредиторами правовые последствия консолидации должны быть четко регламентированы.
Так, требования, основанные на солидарной ответственности, поручительствах, независимых гарантиях и аналогичных обеспечительных инструментах в пользу одного и того же внешнего кредитора, могут конвертироваться в один консолидированный долг к объединенной массе – в пределах фактически понесенного риска (без дублирования суммы и голосов). Статус залоговых (и иных обеспеченных) кредиторов должен сохраняться, приоритет их удовлетворения – не умаляться, однако «мультипликация» влияния через сеть внутригрупповых поручительств и параллельных обязательств должна быть исключена (объем прав голоса и размер удовлетворения должны определяться по единому консолидированному требованию). Очередность удовлетворения и правила кворума/голосования должны применяться к консолидированному реестру после конвертации и исключения внутригрупповых требований, а голоса – рассчитываться исходя из итогового размера консолидированных внешних требований.
Приведенная конструкция устраняет искусственное дублирование долгов и голосов и концентрирует распределение активов на независимых кредиторах.
Представляется, что в ближайшее время судами будут формироваться осторожные подходы о допустимости применения процессуальной консолидации, под которой понимают координацию отдельных дел о банкротстве взаимосвязанных должников без объединения их конкурсных масс.
Цель процессуальной консолидации – обеспечить единый процессуальный контур и исключить противоречивые решения при сохранении имущественной обособленности каждого должника.
Для достижения этих целей могут использоваться следующие инструменты:
- рассмотрение связанных дел в одном суде одним судьей, координация проведения судебных заседаний;
- координация действий арбитражных управляющих (совместное планирование, согласованные меры по сохранности активов, единые подходы к инвентаризации, подготовка сводного реестра кредиторов);
- синхронизация ключевых элементов процедуры (ведения реестров, проведения торгов, подготовки отчетности и заключений);
- меры процессуальной экономии (пресечение дублирующих требований и жалоб, объединение однородных вопросов для совместного разрешения).
Введение института процессуальной консолидации представляется целесообразным и своевременным: оно повышает эффективность, предсказуемость и качество правоприменения, усиливает защиту внешних кредиторов и делает процедуру банкротства соразмерной реальным хозяйственным связям, не подрывая базовых начал частного права, а дополняя их продуманными и прозрачными инструментами.
Однако в силу банкротной специфики, множества возникающих процессуальных вопросов (подсудность споров, порядок определения состава группы и пр.) формирование подходов к порядку применения консолидации будет длительным и постепенным.
